История нового имени - Страница 108

108

91

Их совместная жизнь продлилась двадцать три дня. С каждым часом Лила все отчетливее чувствовала облегчение оттого, что бросила прежнюю жизнь. Она не жалела о комфорте, полученном благодаря замужеству, не скучала по родителям, братьям и сестрам, по Рино и племяннику. Ее не волновало, что рано или поздно ее сбережения закончатся. Единственное, что имело для нее значение, — это то, что она засыпает и просыпается рядом с Нино, сидит возле него, когда он читает или пишет, и ведет с ним оживленные беседы, позволяющие ей блеснуть умом. По вечерам они куда-нибудь ходили: в кино, на презентацию новой книги или на политические дебаты и возвращались поздно вечером, пешком, несмотря на холод или дождь, шагая в обнимку и на ходу перешучиваясь или подкалывая друг друга.

Однажды они отправились на встречу с писателем и режиссером по фамилии Пазолини. Вокруг его работ кипели яростные споры; Нино его не любил и отговаривал Лилу идти: «Да он просто педик! И пишет про каких-то проституток!» Лучше остаться дома и позаниматься. Но Лиле было любопытно его послушать, и она настояла на своем. Встреча проходила в том самом зале, куда я когда-то водила Лилу на лекцию, рекомендованную профессором Галиани. Лила была в восторге и по окончании мероприятия потащила Нино к писателю, чтобы задать ему еще пару вопросов. Но Нино разнервничался и не пустил ее; особенно ему не понравилось, что на противоположном тротуаре выстроилась шеренга парней, выкрикивавших непристойности в адрес Пазолини. «Идем отсюда! — с тревогой сказал он. — Он мне омерзителен, как и эти фашисты». Но Лила выросла в квартале, где криками никого не напугаешь; когда Нино повлек ее за собой в боковую улочку, она со смехом вырвалась, а на непристойности отвечала такими же непристойностями.

Сдалась она лишь тогда, когда заметила среди крикунов, от слов уже переходивших к делу, Антонио. Глаза и зубы у него сверкали металлическим блеском, но, в отличие от остальных, он ничего не кричал и, как показалось Лиле, был слишком сосредоточен на махании кулаками, чтобы заметить ее. Тем не менее вечер был испорчен. На обратном пути они с Нино немного повздорили из-за Пазолини. Можно было подумать, они побывали в двух разных местах и слушали двух разных людей. Но дело было не только в этом. В тот вечер Нино вдруг принялся с ностальгией вспоминать долгий период их тайных пьянящих встреч в магазине на пьяцца Мартири; одновременно он почувствовал в Лиле нечто такое, что вызвало в нем смутное беспокойство. От нее не укрылось его недовольство, и, чтобы избежать лишних трений, она не стала говорить ему, что узнала среди уличных бузотеров своего старого знакомца, сына Мелины.

Но уже на следующий вечер, когда Лила предложила Нино куда-нибудь пойти, он заупрямился и сказал, что ему надо заниматься, что было правдой, но потом добавил, что ему не нравится, как Лила ведет себя на людях.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты привлекаешь к себе слишком много внимания.

— То есть?

— Ты вслух отпускаешь комментарии, — принялся он перечислять ее грехи. — Если тебя просят быть потише, ты огрызаешься. Ты раздражаешь лекторов неуместными вопросами. Это неприлично. Так никто себя не ведет.

Лила и без него знала, что так никто себя не ведет, но думала, что теперь, когда она с Нино, ей многое позволено, в том числе сократить дистанцию между собой и известными людьми и говорить с ними на равных. Разве в магазине «Солара» она не вела с ними умные беседы? Разве не один из ее покупателей помог Нино напечатать статью в «Иль Маттино»? Так в чем же дело? «Ты слишком скромничаешь, — ответила она. — Ты не понимаешь, что стоишь больше их всех и добьешься в жизни большего, чем все они вместе взятые». С этими словами она его поцеловала.

Но в следующие вечера Нино под тем или иным предлогом уходил из дома один. Если он все же оставался и сидел за книгами, то без конца жаловался, что в квартире слишком шумно. Порой он начинал тяжко вздыхать, потому что надо было идти к отцу просить денег, зная, что тот будет донимать его вопросами типа: где ты живешь, чем занимаешься, что с учебой? Порой, когда Лила в очередной раз высказывала идею о связи предметов внешне далеких один от другого, он не восхищался, как раньше, а качал головой и раздражался.

Вскоре он окончательно впал в тоску. Приближались экзамены, он был к ним не готов, и, чтобы наверстать упущенное время, отказывался ложиться вместе с Лилой. «Уже поздно, спать пора», — говорила она и слышала в ответ: «Ты ложись, я сейчас». Он смотрел на силуэт ее тела под простыней и испытывал одновременно желание и страх. «У меня ни диплома, ни работы, — думал он, — если я не хочу испортить себе жизнь, мне надо сутки напролет заниматься, а вместо этого я торчу здесь с замужней женщиной, к тому же беременной, которую каждое утро рвет и которая отвлекает меня от учебы». Когда он узнал, что в «Иль Маттино» отвергли его статью, он ужасно расстроился. Лила утешала его и предлагала послать статью в другие издания.

— Завтра я кое-кому позвоню, — добавила она.

Она хотела связаться с журналистом, с которым познакомилась в магазине «Солара», и спросить, что не так со статьей.

— Никому не звони!

— Почему?

— Потому что этого подонка интересует не моя статья, а ты!

— Ничего подобного.

— Я знаю, что говорю! У меня от тебя одни неприятности!

— Что ты хочешь сказать?

— Зря я тебя послушался.

— А что я такого сделала?

— Ты сбила меня с мысли. Ты как та самая капля воды, капаешь, капаешь, капаешь на мозги, и, пока не будет по-твоему, не успокоишься.

108