История нового имени - Страница 142

142

Прошло несколько дней, и в газетах появились первые рецензии. Я читала их с волнением, огорчаясь по поводу даже самой незначительной критики. Благожелательные отзывы я зачитывала вслух всей семье, и отец светлел лицом. Элиза как-то, хихикнув, сказала: «Лучше подписывайся как Ленучча. Элена хуже звучит».

В те суматошные дни мать купила фотоальбом и начала вклеивать в него статьи, в которых меня хвалили. Однажды утром она спросил:

— Как зовут твоего жениха?

Она и без того это знала, значит, задала свой вопрос неспроста.

— Пьетро Айрота.

— Значит, и ты станешь Айрота?

— Да.

— А если ты напишешь вторую книгу, на обложке напишут «Элена Айрота»?

— Нет.

— Почему?

— Потому что мне нравится Элена Греко.

— Мне тоже.

Книгу она так и не прочла. Отец, Пеппе, Джанни и Элиза ее тоже не читали. Ее не читал никто из нашего квартала. Однажды утром пришел фотограф и добрых два часа снимал меня — в парке, на улице, перед туннелем… Один снимок был напечатан в газете «Иль Маттино». Я думала, что соседи начнут останавливать меня на улице и все-таки прочтут книгу, хотя бы из любопытства. Но нет. Ни один человек при встрече со мной не воскликнул: «Прекрасная книга!» или наоборот: «Ужасная книга!» Ни Альфонсо, ни Ада, ни Кармен, ни Джильола, ни Микеле Солара, который все-таки был поумнее своего брата Марчелло. Со мной приветливо здоровались и шли по своим делам.

Впервые я увидела своих читателей в книжном магазине Милана. Встречу, как я вскоре узнала, организовала Аделе Айрота, которая следила, как продвигается книга, и ради такого случая специально примчалась из Генуи. Она заехала за мной в гостиницу, провела со мной весь день и старалась меня успокоить. У меня дрожали руки, я заикалась, во рту стояла горечь. Я была очень сердита на Пьетро, который так и остался в Пизе, отговорившись делами. Зато Мариароза, которая жила в Милане, пришла поздороваться со мной перед самой встречей, присутствовать на которой она не смогла.

В магазин я приехала как в столбняке. В небольшом зале собралось довольно много народу, я шла, глядя себе под ноги, от волнения готовая упасть в обморок. Аделе обменялась приветствиями с друзьями и знакомыми, села в первом ряду и бросала на меня ободряющие взгляды. Время от времени она оборачивалась и перекидывалась репликами с дамой ее возраста, сидевшей позади нее. До того дня я всего дважды выступала на публике, оба раза по инициативе Франко и перед его соратниками — их было человек шесть-семь, и они слушали меня со снисходительной улыбкой. Сейчас все было по-другому. Передо мной сидело четыре десятка чужих людей, по виду образованных, смотревших на меня без всякой симпатии и явно пришедших из уважения к мнению Айроты. Мне хотелось встать и убежать куда глаза глядят.

Но действо уже началось. Пожилой литературный критик, известный университетский профессор, представил мою книгу, сказав о ней много хороших слов. Я почти ничего не поняла из его речи, потому что думала о том, что скажу, когда настанет мой черед. Я ерзала на стуле, у меня заболел живот. Мир вокруг расплывался, и я не находила в себе сил вновь собрать его воедино. Тем не менее я пыталась казаться раскрепощенной. Когда мне дали слово, я начала болтать обо всем и ни о чем, излишне жестикулируя и непонятно зачем бравируя своим классическим филологическим образованием. Потом наступила тишина.

Что думали обо мне все эти люди? Как воспринял мое выступление профессор и литературный критик? Аделе сидела с благостным видом, но, как знать, может, в душе проклинала себя за то, что связалась со мной? Я посмотрела на нее, но тут же поняла, что своим взглядом выпрашиваю у нее одобрение, и мне стало стыдно. Профессор, с которым мы сидели рядом, коснулся моей руки и предложил присутствующим задавать вопросы. Большинство слушателей уставились в пол. Первым поднялся мужчина средних лет в очках с толстыми стеклами, судя по всему, известный всем, кроме меня. Едва раздался его голос, Аделе поморщилась. Он долго рассуждал о кризисе издательского дела; утверждал, что издательства гонятся за прибылью и не обращают внимания на качество литературы; обвинял критиков в сговоре с прессой и, наконец, добрался до моей книги. Он отозвался о ней с насмешкой, а потом подчеркнуто осуждающим тоном зачитал вслух некоторые достаточно откровенные пассажи. Я покраснела, но вместо развернутого ответа пробормотала только пару банальностей и уткнулась взглядом в стол. Профессор-критик ободряюще мне улыбнулся, ожидая, что сейчас я скажу что-нибудь еще, не дождался и довольно сухо обратился к залу:

— Еще вопросы?

В заднем ряду поднялась рука.

— Прошу вас.

Встал высокий молодой человек с длинными лохматыми волосами и густой черной бородой. Он камня на камне не оставил от выступления предыдущего оратора, а заодно пустил пару критических стрел в адрес симпатичного профессора, сидевшего рядом со мной. Мы живем в чудовищно провинциальной стране, возмущался он, вечно на все жалуемся, но никто не желает и палец о палец ударить, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Затем он начал расхваливать мою повесть, настаивая на ее модернизаторской ценности. Я узнала его скорее по голосу, чем в лицо. Это был Нино Сарраторе.

Конец второй книги

Об авторе

Элена Ферранте — автор романов «Дни одиночества» (2005), «Навязчивая любовь» (2007) и «Мрачная дочь» (2009). «История нового имени» — вторая из четырех книг неаполитанского цикла «Моя гениальная подруга», повествующего о двух ровесницах — Лену и Лиле — и их дружбе-соперничестве.

142